ТРИ ИЛИ ЧЕТЫРЕ

ЗА КОРЮШКОЙ

РАЗВЕДКА ПУСТЫНИ

1.     Перед маршрутом.

Подходила пора отпуска, и мысли о месте его проведения меня не покидали. Наконец, было твердо решено посетить юг, точнее – пустыню. После длительного обдумывания и поиска пеших маршрутов в экскурсионных бюро и даже клубе туристов,  решил ехать в Ашхабад. Ничего для меня удовлетворительного в предлагаемых маршрутах не было. Почти все они были рассчитаны на посещение городов Средней Азии поездом, а меня устраивали только пешие походы, причем, именно в район пустынь. На это было трудно рассчитывать, поэтому решил ехать, как говорят, дикарем. Сразу встало множество вопросов и проблем.

Прежде всего, я подробно узнал обо  всех возможных путях подъезда,  и о том, что их касалось. Потом, задолго до отъезда, составил большой и подробный список вещей, необходимых, по моему мнению,   в таком маршруте. До самого отъезда я пополнял его дополнительными номерами. Предварительно собрался за неделю, подогнав снаряжение и обмундирование. Казалось,  всё, что необходимо взять здесь, готово.  Недоставало только областной или хотя бы республиканской карты малого масштаба. У меня имелась только шестидесятитысячная карта, которая явно никак не удовлетворяла.

 И вот наступил отпуск. Последний день дома я думал о том, как много предстояло сделать, и удастся ли это. Ведь разведка пустыни нужна была для того, чтобы сделать свои выводы и иметь представление о юге, куда я собирался отправиться для большого похода как минимум через два года.

Наступило  раннее утро третьего апреля. После сильных морозов сегодня идёт небольшой дождь. Хуже погоды я и не ждал. Ведь одет был с расчётом на Ашхабад. Но мне повезло с транспортом, и я сходу попал на регистрацию билетов. А через час самолёт пробил толстенный слой облаков над Ленинградом, и в  иллюминатор ударил свет. Снежно-белому морю облаков, казалось,  не было  конца и края, но в Донецк мы приземлились уже при солнечной  погоде. Температура была +8, и никакого снега на земле.

 Следующая посадка намечалась в Красноводске,  и я обрадовался, что увижу Каспий. Но облачность опять поползла под самолёт. Правда, при этом перелёте я увидел, как справа из облаков торчат снежные пики Кавказского хребта. Сначала я даже подумал, что это у облаков такал конусовидная форма. Но все-таки, снижаясь у Красноводска, я увидел Каспий. Его границы терялись где-то в тумане. С высоты было хорошо видно, как среди голубых  волн   выделялись чёрные полосы. Очевидно, это была нефть. И вдруг  (что такое?)  снег на берегу! Но потом я сразу понял, что это соль. Хотя размеры солонцов всё равно поражали.

Но вот первый взгляд на  пустыню. Рыжеватая, с чёрными пятнами земля, являла собой мрачное зрелище. Честно говоря, прикаспийские пески, как и сам аэропорт Красноводска, оставили у меня неприятное впечатление. Всё кругом выглядело очень тоскливо, да ещё в пасмурную погоду. Правда, температура была уже тринадцать градусов. Сначала в Донецке  восемь, здесь тринадцать, а что будет в Ашхабаде? Зато здесь я встретил первого обитателя пустынь. Когда самолёт разбегался по бетонной полосе, толстый рыжеватый зверёк смешно улепётывал в пески. Это был, наверное, суслик.

 И вот, наконец, минут через пятьдесят, я увидел пустыню, примерно такой, какой ожидал встретить. Правда, среди поросших песков выделялись, вроде бы неподходящие для пустыни, зеленые поля и  зеркала озёр. Но это было не удивительно, здесь проходил Каракумский канал. Поражали своей массивностью горы. Сумрачной громадой с белыми шапками, Копетдаг как бы нависал над городом. Близость их, конечно, тоже сказывалась на климате. Выше этих  я гор ещё не встречал. Деталей вроде и не различалось, они представляли собой как бы единый массив-монолит. Возможно, это из-за наступавших сумерек или небольшого тумана, окутавшего горы. В Ашхабаде было 23 градуса, почти везде зелень, некоторые деревья пышно цвели. Незнакомыми  голосами пели птицы.  Город мне понравился. Дома с красивыми орнаментами, своеобразные здания театра, гостиниц,  рынков. Но, в то же время, в самом центре можно  было встретить верблюдов. Увидеть их вне  зоопарка для меня  было редкостью. А главное - люди. Большинство здесь ходило в  ярких  и красивых национальных одеждах.  За время поездки   я разговаривал со многими, и везде,  в городе, и в деревне, народ был приветливый, дружелюбный.

 Из птиц здесь, на крайнем юге, сразу попались  вездесущие воробьи. Зато обычных голубей заменяли птицы помельче, с сизоватым оттенком.  С наступлением сумерек в воздухе запорхали маленькие летучие мыши.  А ночью отовсюду стал доноситься громкий дребезжащий свист, и ярко выраженное настоящее лягушачье кваканье. Наши лягушки, со всем  своим хором, от такого пения  со стыда бы, наверное, сгорели. Такое кваканье было слышно   за несколько километров. Скоротав ночь на вокзале, я на следующий день занялся хозяйственными вопросами.  Достал атлас Туркмении, купил продуктов, сделал запас воды. Хотел купить противозмеиную сыворотку (на всякий случай), и мне её обещали сделать сегодня, но потом всё же отказался. И не зря! Впоследствии ни одной змеи так и не встретил. Зато купил примус, осталось лишь достать бензина. Это на тот  случай, если попаду в голые пески или такыры. Небольшая полиэтиленовая канистра   уже была с собой. Часам к пяти вечера всё уже было готово.  Можно  было выходить, но  решил, что лучше переночевать  на вокзале, потому что далеко уйти я бы уже не успел,  а рядом с городом ночевать неудобно. Чтобы не терять времени, узнал каким транспортом можно доехать до канала, и  отправился туда, чтобы завтра не расспрашивать. Оказалось, что Каракумский канал совсем небольшой по ширине, с мутно-жёлтой водой, текущей из Амударьи, да ещё по берегам поросший высоким камышом.  Тут имелся  даже так называемый пляж, но купаться в таком водоёме, больше похожем на сточную канаву, я бы, честно говоря, не решился. Он во многом уступал Беломоро-Балтийскому каналу, который я видел прошлым летом.

2.     Маршрут.

Наступило 5 апреля. Дождавшись, когда придет рассвет, я сел в автобус и доехал до канала. Когда я переоделся, моё снаряжение  стало вызывать у людей удивление. Подогнанная по фигуре таксаторская форма приобрела со временем песчаный цвет. Кирзовые сапоги сношены до белого цвета, за плечами станковый рюкзак, а на голове  лёгкая зелёная кепка  с длинным козырьком. Почему-то все принимали моё снаряжение за военное обмундирование. Боевой прикид дополняла  ещё коротка стрижка, и фляга с  кобурой под топор,  похожая на пистолетную, и висевшую у меня на ремне. Потом этот мой эпатаж  вызовет немало казусов. А сейчас главной задачей  было переправиться через канал и найти дорогу на Бахордок.

Первоначально у меня был дерзкий план:  пересечь по прямой Каракумы до Ташауза. Но  для этого надо было проходить до 50 километров в день, дорога на Бахордок была необходима для ориентировки. Впоследствии оказалось, что, поехав не на том автобусе, я совершил ошибку. Поэтому оказался далеко от переправы. Но как говорится, нет  худа без добра: к счастью, я  довольно скоро попал в пустыню. А выйди я на ту дорогу,  долго приходилось бы идти по не очень красивым местам.  Это я понял, когда  уже возвращался той же дорогой в город. Как мне сказали, до переправы было километра  четыре, но на лодочной станции повезло, перевезти на ту сторону меня согласился один парень.

Переправившись, я сразу пошёл по дороге на север. Почти у всех встречных расспрашивал дорогу. По пути встретил одного старика-туркмена. Поздоровавшись первым, сразу спросил, что мне нужно, и как мог, помог. Поблагодарив старика, я пошёл дальше, а он на своём ослике поехал назад.

 Иногда доводилось видеть удивительную картину. Один туркмен едет на осле, а другой в таком же халате и бараньей шапке - на «Волге». Вообще здесь, на окраине города, многие держали скот: верблюдов, коров, овец,  ослов, и почти у каждого домика был небольшой садик. В сельских же аулах я удивлялся тому, как люди могут возделывать такую землю. Казалось, она  была настолько суха, что и вырасти на ней ничего не могло. За каналом находилось довольно большое озеро с прозрачной водой. На круглой мелкой прибрежной гальке даже кое-где валялась рыба. Между отводами каналов находились зеленеющие поля и пока ещё не распустившиеся сады. В любом месте, где была вода, даже проточная, квакали лягушки. На озёрах плавали утки и кормились длинноногие, большие кулики. Когда они летели, то вытянутые назад лапки  были похожи на хвосты. Туловище у куликов было белое, а крылья чёрные.

Пески начались как-то сразу. Взобравшись на небольшой подъём, я понял, что нахожусь в песках.

Скоро первое препятствие преградило мне путь. Это был ручей, в пойме которого рос камыш.  Он буйно рос и в воде, делая  переправу невозможной. По ширине небольшой, он не годился для прыжка с рюкзаком. Но самое главное то, что ручей этот служил сточной канавой, а кому захочется лезть глубоко в канализацию, вытекающую из города?

 Здесь я был на пороге сомнений, - уж не вернуться ли назад? Но всё же после обеда нашел, наконец, одно место, где ручей разделялся на два небольших рукава. Разделив рюкзак на части, я перекидал его содержимое,  и кое-как перешёл сам. Всё это заняло довольно много времени. Пока я бродил по камышам, весь окрасился в чёрные полосы от обгорелых стеблей. Здесь когда-то прошёл пожар, да и сейчас пойма недалеко горела. Сильный ветер очень быстро гнал огонь в мою сторону, уже попахивало дымом, и я спешил, желая  избежать другой опасности - быть отрезанным от песков огнем. Последствие этого трудно предвидеть. Но  всё обошлось благополучно. Жаль только обитателей этих зарослей, птиц и ярко-зелёных лягушек, которые всё ещё беспечно квакали, хотя их спасение было в воде.

Несколько раз я видел и хищных птиц, похожих на наших тетеревятников. На песке обитало очень много толстых чёрных жуков. Может, это были скарабеи, но я  видел, что никаких шаров они  не катали. Местами весь песок был покрыт их норками. А уж норы песчанок я встречал на каждом шагу.  Почти в каждой кочке, под саксаулом, их было по несколько штук, но самих  хозяев не было  видно. Встречались норы и  более крупных   животных, но чьих именно, я сказать не могу.

Почти все обитатели пустыни прятались от жары или холода под землёй. Сама пустыня сейчас цвела. Целые участки были зелёными, а среди зелени пробивались небольшие белые, жёлтые, красные цветки, а кое-где - и соцветия красивых розовых цветов, правда, неприятно пахнущих. По нагретому песку сновали шустрые,  как молнии, ящерицы. Тут были круглоголовки - и красивые, покрытые чёрными пятнами, до пятнадцати сантиметров  в длину, и уродливые, на высоких, чтобы не обжигать тело, ногах.  Хотя и было жарко,  жару  все же сдерживал северо-восточный ветер. Говорят, что апрель в пустыне - самый благодатный месяц. Заморозки заканчиваются, а зноя нет. Пески цветут, и даже скелетные ветви саксаула начали понемногу прорастать нежными зелёными иголочками, которые были почти незаметны.  Когда я немного отошёл от города,  отсюда открывался прекрасный вид на горы.  Освещенные солнцем сияли снежные вершины. Немного ниже находились облака. Резких пиков было мало,  отчего Копетдагский хребет был  ярко выражен. Даже не верилось, что за ним уже Иран.

Теперь немножко о самом походе.  Уже надев    рюкзак, я понял, что весу в нем - под два пуда, да ещё в руках   сумка с продуктами, которые не влезли в рюкзак.  Основную тяжесть давала вода. У меня был большой трёхвёдерный резиновый баллон. Воды я набрал всего с ведро, но всё равно это давало большой вес. Запасная одежда, канистра, защитные и чёрные очки, примус, всё это было сейчас балластом, который, впрочем,  при определённых обстоятельствах мог понадобиться. Но его приходилось тащить на плечах. Имея дома дурную привычку делать большие переходы от завтрака до обеда и так далее, сейчас я не мог себе позволить пройти даже час. Кое-как дождался, когда пройдёт полчаса и падал на спину, уже потом снимая рюкзак и ремень. Отдых продолжался столько же.

Иногда на трудных  участках  приходилось идти и отдыхать по пятнадцать минут. Воду решено было не экономить, чтобы сбавить вес. Теперь оставалось желание пересечь хотя бы Центральные Каракумы, до газовых месторождений. Я понял, что в первый день пройду очень мало, и поэтому надеялся на последующие дни, когда груз будет легче.

К концу дня дорогу пересёк небольшой канал. Дно в нем было илистое и  глубокое, поэтому перетаскивать вещи пришлось в несколько заходов. За день я прошел рядом с каким-то аулом, видел  в котлованах ряды из плёнки,  оставленные человеком, очевидно, для сбора воды.  Где-то рядом опять горели камыши. Потом  показалось страшно высокое пламя и черный дым.  За каналом оказался широкий каньон, который был для меня загадкой. Что тут  могло течь? Я   проходил высохшие  без воды котлованы, видно что вода вытекла из них до этим руслам. Потом увидел и сами озёра. Они были немного в стороне от возвышенности, где я решил устроиться на ночлег.

Скорее всего, это и были блуждающие озёра. На них я встретил трёх цапель. Кричали ещё какие-то птицы, но какие - было не разобрать. Укрывшись от ветра в небольшой котловинке, я устроился на ночлег. Здесь был уже не песок а пыль, сквозь которую проросла трава. Как ни странно, летали комары. С озёр доносилось кваканье лягушки. Вот тебе и пустыня, с типично болотными обитателями! Солнце зашло быстро, можно сказать, упало с горы. И только оно исчезло, как со стороны каньона и ещё из нескольких мест раздался вой.  Я вышел на бугор посмотреть, чувствуя, что воют совсем рядом. Но никого не увидел, Кто это был, шакал или гиена, я не знал, но  соседство было неприятным. Они ещё не раз за ночь завывали. Прежде, чем лечь спать, я забил все сусличьи норы, и чисто символически вырыл вокруг небольшую канавку,  опасаясь змей.

В небе было полно звёзд, и висел  серп луны, похожей на блюдце. У нас он обычно стоит вертикально, но здесь иные широты, и луна освещается резко уходящим солнцем. Поев жареной колбасы и выпив сладкого чая с песком (он в виде пыли был везде), я уснул. Сначала было тепло, но пустыня как быстро накаляется, так и остывает. Часа в два ночи нужно было разводить костёр и время от времени поддерживать огонь. Саксаул горел хорошо, уж здесь нечего было опасаться мокрых дров, хотя я по привычке взял плёнку, два коробка спичек, да ещё коробок НЗ, в запаянном пакете. В шестом часу проснулся, разогрел рис и чай. Потом дождался рассвета, и пошёл, предварительно выбрав направление.

Вообще все эти дни я шел по азимуту 9-12 градусов, прикинув примерно  самый  короткий маршрут,  склонение, и ориентировочное место выхода. Когда собирался,  оказалось, что всё покрыто росой - сказалась  близость озера. Со светом исчезли вдали видимые отсюда огни Ашхабада. Утренняя свежесть, прекрасные виды при восходящем солнце и восстановленные силы, позволили делать полуторачасовые переходы. А потом я опять переходил на старый режим...

Дойдя до одного из озёр, я решил умыться, и, распугав куликов, полез к воде. А когда умылся, еле вылез на песок, чуть не оставив сапоги в вязком иле. Это была последняя вода, которую я видел в песках. Скоро кончились и кладбища, и  начались настоящие, бугристые пески с редкой растительностью. Несколько раз попадались отары овец. Почти все пастухи были молодыми, загорелыми, как негры, парнями. И у всех мотоциклы и бинокли для облегчения пастьбы. Увидел я и небольшой табун верблюдов с черными верблюжатами. И люди, и звери долго меня рассматривали. Сам, одетый в защитную форму, я ярко выделялся своим красным "Ермаком". Примерно к 11 часам дня наступил настоящий зной. Хотя я и не раздевался, но уши и нос ощутимо жгло. Здесь  уже не Ашхабад, где климат всё же терпимый, а знойная сухая зона.

Пески, о которых я  скучал уже на пастбищах, расстилались до самого горизонта. Ни животных, ни маленьких серых птиц, которые по утрам будили меня, не было видно. Один раз встретил муравейник прямо из песка. А потом неожиданно,  как тигр на дороге, из-за бугра показалась черепаха. Ползла  она медленно, но встреча произошла в упор, и совершенно неожиданно, я долго разглядывал её, фотографировал. Все же это была первая черепаха, увиденная на природе. Потом встретил ещё одну, еще… До конца дня насчитал восемь черепах и нашёл пять панцирей. Некоторые из них достигали чудовищных размеров - до самой большой тарелки. Заманчиво было взять такой экземпляр домой. Но, во-первых, вывоз животных и их коллекционирование запрещено, а, во вторых,  это всё-таки груз, который неизвестно, сколько дней придётся тащить.

             Но один небольшой панцирь я всё же взял на память о Каракумах. Черепахи погибали либо от проломанных панцирей, либо, возможно,  их переворачивали  овцы.  Это тихое животное при прикосновении угрожающе шипело и пряталось в своей броне. Панцири кое у кого были либо черно-жёлтыми, либо наоборот песчано-зелёными. Если им ничего не угрожало, они передвигались по пескам и ели редкую растительность, высоко приподнявшись, а иногда, вытянув голову, осматривались вокруг. Мне доставляли удовольствие встречи с этими  безобидными  пресмыкающимися.

 К концу дня я понял, что новая беда  вряд ли  даст возможность дойти даже до  Дарвазы.  Поплатился я из-за своей непредусмотрительности в выборе обуви.  Пока жил в городе, постоянно ходил в кроссовках, и ноги за два дня сильно подмокли. А потом, когда надел кирзовые сапоги, да взял большой груз на плечи, изнеженная кожа начала натираться.  Этому  способствовал и мелкий песок, попадающий между пальцев. Образовались огромные мозоли,  на которые я сначала старался не обращать внимания. Потом волей-неволей пришлось хромать, а  от этого сильно страдала скорость передвижения.

Как-то незаметно бугристые пески перешли в грядовые. Наверху они почти не закреплялись растительностью, за исключением редких кустиков саксаула. Волны песка были похожи на стиральную доску. На вершинах таких гряд попадалось особенно много чёрных жуков, к  концу дня они усиленно зарывались в песок. Я  попытался подсчитать, сколько прошёл за два дня. Учитывая скорость на прохождение одного километра и чистое время переходов,  оказалась,  что пройдено по прямой около 50 километров. Конечно, принимая в расчёт уклоны местности, я прошёл больше, но всё  равно результат был печальным.

Наконец,  дождавшись захода солнца, я с облегчением устроился на ночлег. Нарубил саксаула, развёл костёр и поужинал. Эти дни есть почти не хотелось, поэтому лишние продукты я выложил из рюкзака. Воды тоже осталось немного, так как я её не жалел, и если бы не ноги, то вес рюкзака стал вполне подходящие для дальнейших переходов. На юге небо освещалось огнями города, а вот на севере было по-прежнему темно. Я понял, что до Бахардока ещё далеко, по этому решил пойти строго на север, чтобы  найти дорогу и узнать, сколько же еще идти. Если недалеко, и можно было бы дойти за день,  я бы дотянул, а если нет - лучше  возвращаться в город.

Но к последней мысли  пришёл завтра, а сейчас всё же надеялся добраться до Бахардока. В эту ночь посчастливилось наблюдать редкое зрелище. Внезапно вспыхнуло всё небо, и через небосвод пронёсся гонящий метеорит с длинным хвостом. Этот хвост постепенно краснел, затем голова рассыпалась в искры, и он погас. Ночь прошла неспокойно.  Пришлось несколько раз вставать, чтобы подкинуть дров в костер. Проснулся, когда было уже  светло, и в песках  слышалось блеяние баранов и  шум проходящих машин.  Значит, дорога была где-то близко.

Потом один пастух показал мне дорогу. На затем попросил патронов, думая, что я ношу пистолет. В песках  еще встречались спящие черепахи. Они почти полностью зарывались на ночь, и был виден лишь кусок панциря.

Дорога открылась неожиданно, когда я взобрался на преобладающий холм. Делая под ним поворот, она стрелой уходила до самого горизонта по плоской как стол равнине, лежащей между двух песчаных гряд. Спустившись вниз, я понял, что это такыр. Глинистая почва местами была тверда, как бетон, и сильно потрескавшаяся.

Среди красно-бурой земли кое-где выступала соль. Здесь почти ничего не росло, за исключением каких-то уродцев, почти без листьев. К моему удивлению, кроме ящериц, на этой бесплодной равнине, я встретил большую черепаху с почти серым панцирем. И  что могло занести её сюда, где и закапываться трудно, и есть нечего? Вообще за полдня уже встретилось пять черепах.

Навстречу мне двигался сильно растянутый табун верблюдов.  Эти огромные животные медленно посторонились и долго разглядывали меня. Очевидно, они и были такие сухопарые, что долго могли не пить и обходиться такой скудней пищей. Пастуха близко нигде не было видно, зато шествие замыкал огромный верблюд-самец, с темно-рыжей шерстью и большим подбородком.  Он даже  что-то пробурчал в мою сторону. Далеко от стада отстали две верблюдихи с малышами. Все эти «корабли пустыни» были одногорбыми.

Идти становилось  всё тяжелей. Ноги сильно отдавливало на твёрдом грунте. Среди такыров часто встречались какие-то небольшие купола с воронками посредине, но кто прятался в них, я так и не узнал. Трудно представить насколько сильней была бы жара, если бы не ветер. Кстати, два дня назад я видел  даже небольшой смерч, который поднимал песок и круглые шары сухой трави называемой перекати-поле. Он пронёсся буквально в двадцати метрах от меня.

Наконец, дойдя до конца долины, я пообедал. Но даже отсюда, с возвышенности, не было видно селений. На дороге я узнал, что до Бахардока ещё около 40 километров.  За день мне этот путь было не пройти, поэтому я решил ехать в город. Первая же  машина подобрала меня. Парень, азербайджанец всё удивлялся, что я делаю один в пустыне. Он рассказал, что совсем недавно видел, на дороге огромную ящерицу. Очевидно, это был  варан, который лежал на асфальте. Я, конечно, позавидовал ему.

 Недалеко от города начались поля и виноградники. Во многих местах проступала соль. За каналом я пересел в автобус и приехал в аэропорт. Конечно же,  я не собирался заканчивать своё путешествие в Среднюю Азию. Оно было рассчитано, как минимум, на две недели. Теперь я должен был посетить Бахарденскую пещеру. Но, к большому сожалению, в бюро экскурсий сказали, что она закрыта  из-за повышенной сейсмоопасности. А один я  идти в горы не мог. Не было ни карт, ни соответствующего снаряжения. Мне ничего не оставалось сделать, как взять билет на самолёт. Утром я был уже дома.

Несмотря на моя неудачи, этот поход я считаю удовлетворительным. Хотя бы потому, что после него остались незабываемые впечатления. За три дня сложилось некоторое представление о пустыне. Сделал выводы о своих ошибках, о скорости передвижения в песках.

Самое главное было то, что ехать в пески нужно, как минимум, вдвоём, чтобы один нёс воду, а другой всё остальное. Это  повысило бы  дальность и скорость автономного перехода. К тому же, обувь необходимо  заменить на более мягкую и лёгкую. Наконец, отказаться от запасной одежды,  которую я, переодевшись  в городе,  таскал с собой. И даже примус пригодился бы, проследуй я  дальше по такырам. Сейчас, сидя  дома, я думаю о том, как было бы здорово остаться там ещё на недельку. А так, о песках напоминал только привезённый с собой панцирь, и тёмный загар на лице.

НА ТЕТЕРЕВИНОМ ТОКУ

В НОВОКАВГОЛОВСКОМ ЛЕСОПАРКЕ

Сколько раз я думал поехать в Токсово, чтобы посмотреть зубров и бизонов. Но зимой как-то об этом забыл, а тут и снег растаял. Зато теперь было свободное время, и когда всё более-менее подсохло, я решил ехать.  Однако, прибыв в Токсово, увидел, что на Карельском перешейке снега ещё полно. Сошёл он только на открытых местах. Я, конечно, пожалел, что оделся не для лесных прогулок. А в лесу было, что посмотреть. Замысловатые деревянные скульптуры, выполненные с большой фантазией резьбой по дереву, встречались на каждом шагу. Из простых коряг и чурбаков рождались различные звери, люди, герои сказок. Почти настоящий, старинный корабль стоял на острове среди замёрзшего озера. Сориентировавшись по карте-стенду, я довольно скоро нашёл вольер с зубробизонами.  Первый огороженный загон находился в лесу. Почти на всех деревьях до полутораметровой высоты слезла кора, валялись вывороченные стволы. Земля  была перепахана копытами и залита весенней водой. Животных здесь не оказалось, да и неуютно им было бы в такой сырости. Они находились на большой поляне, где припекало солнышко, и было суше. Посередине, как и подобает вожаку, лежал самый большой бизон по кличке "Малыш", его я узнал по рассказам. А на полярных концах загона располагались две группы по четыре зверя. Рядом с вожаком находился только один, очевидно, самый молодой, зубробизончик.

Кроме зубробизона, в этой компании была самка  зубриха, а остальные - помесь этих животных. Сейчас звери лёжа отдыхали, только один стоял у кормушки и жевал сено.  Кое-кто вообще растянулся на земле, положив даже  голову набок. У  зубрихи была широкая голова с тупыми,  толстыми рогами, у остальных наоборот, вытянутая и узкая, с острыми рогами. Наконец,  двое зубробизонов пошли к лесу, предварительно повалявшись на спине. Мне тоже пора было уходить, унося с собой удовольствие от встречи с экзотическими животными.

В ПОИСКАХ ОЗЕРА

ВОДОПАД «КИВАЧ»

ПОЮТ СОЛОВЬИ

ГИГАНТСКИЕ УЛИТКИ

        Я и рабочий освоились, наконец, на месте работы. Теперь мы были более, чем на 500 километров южнее Ленинграда. От местного хутора в Себежском районе до Латвии рукой подать. В первый день приезда мы пошли в магазин. Погода была пасмурная. На обратном пути я заметил, что на дороге лежит большая коричневая ракушка. Подойдя поближе, увидели, что это слизень несет на спине  свой домик. Серо-зелёное тельце у него было покрытым чем-то похожим на чешуйки. Вытянутые антенны-глаза постоянно плавно шевелились. Под парой больших усов виднелись ещё маленькие отростки. В случае опасности улитка сразу прятала их, а сама сжималась в раковину. 

       Присмотревшись, я увидел, что вдоль дороги полно таких ракушек. В некоторых местах они лежали прямо колониями, по несколько штук. Отдельные гиганты, доходившие до  пятнадцати сантиметров в длину, поражали своими размерами. Раковина была величиной с два больших грецких ореха.  Большинство улиток ползало по дорожному песку, но много сидело и в травяных джунглях,  обволакивая стебли своим телом. Может быть, пасмурная погода заставила их выползти на открытое место, может, еще что-то, только  нам повезло увидеть эту колонии гигантов.

СЫЧИК

РЕДКИЙ СЛУЧАЙ

            Работая в лесу, почти каждый день видишь что-нибудь интересное. То лоси встретятся, то заяц в огород забежал, дичь боровую иногда поднимешь. А рабочие видели уже косулю и кабанов, нашли рога. Не так давно я наблюдал за гнездом крупной, хищной птицы, с уже большими, но еще  белыми птенцами.  Размером они превосходили кошку. Но всё это уже стало обыденным и надолго не запоминается. Поэтому хочется обратить внимание на мелкие, зато редкие факты из лесной жизни.             Например,  вчера я видел двух гадюк, одна  была с необычным узором: по серой спине извивалась песчано-медная, даже почти ржавая, полоса. Гадюка эта жила среди песчаной почвы, поэтому и имела такой окрас. Этих змей я видел почти всех расцветок, какие только бывают, но в коллекции не хватало как раз такого цвета. К сожалению, разогретая на солнце гадюка очень быстро уползла. А вот сегодня произошёл не менее интересный случай. Козодой - скрытная ночная птица. Днем его заметить на земле почти невозможно. Но я вспугнул самку, вылетевшую из гнезда буквально из-под ног. Точнее,  гнезда не было,  была маленькая ямка с двумя белыми, похожими на скворцовые, яичками. Только на них было много коричневых и свинцовых пятен. Мать с тревогой металась вокруг, пока я не ушёл.  Распластавшись на сучке, она ждала, когда мы потеряем друг друга из виду.

СКАЗОЧНАЯ ДОРОГА

ТЁМНОЕ ЦАРСТВО

Попал я как-то раз в сложный квартал. Из-за множества вырубок и сильной захламлённости леса, просеки, и найти визиры  здесь было очень трудно. Один из визиров пришлось прорубать вновь. Он и привёл меня в старый сырой ельник с множеством валежника. Земля чавкала под ногами, а кое-где была настоящая, чёрная трясина. Словом, место такое, какие описывают обычно в старинных сказках, про бабу Ягу. Здесь-то я и увидел небольшую тонкую змею, быстро уползавшую  от меня. Черных гадюк  я встречал часто, и не обратил бы на них внимания. Но эта, чёрная, ползла куда проворнее гадюки. Я еле поспел за ней. В короткую паузу, когда она остановилась, удалось разглядеть два больших оранжевых пятна на голове. Это был уж! Первый уж, которого я увидел. Он тоже злобно шипел и раскрывал пасть, высовывая язык. Хотя я знал, что они не ядовиты, но брать его в руки  не захотел, тем более что скоро он исчез в кочке.

На обратном пути я встретил ещё ужа, но уже поразительных размеров. Он был куда длиннее гадюки, и таким чёрным шнуром стремительно скользил по прямой.  Этот тоже не хотел долго  показываться на глаза.  Место для обитания  они выбрали подходящее. Много зелёных лягушек прыгало
среди кочек.  Ельник редко кто посещал, и их не тревожили. Наконец, я выбрался на солнцепёк, и вспугнул спасавшегося на вырубке от слепней лося. Он побежал под прикрытие леса, неся на голове большие, но ещё молодые, обтянутые кожей, рога. На другой стороне ждал уже не мрачный лес, а светлый сосняк.

УЖИ

Не так давно я подолгу задерживался, увидев ужа, а сейчас их каждый день встречал столько, что мы просто перестали обращать на них внимание. Новое место, куда мы приехали, изобиловало ужами.  Гадюк, наоборот, здесь  почти не встречали. Недаром говорят, что им не ужиться вместе. Сколько раз рабочие принимали ужа, когда он выползал из-под самых ног, за чёрную гадюку, в испуге отскакивали. Они не только отличные  ползуны, но  также и отличные пловцы.

А сегодня вечером мне повезло встретить целую ужиную семью, если конечно их можно так себе представить. На крохотной полянке, вдоль тропы, грелись бок о бок два ужа.  Один  здоровый,  сантиметров   под восемьдесят в длину. Да, кроме того, прилично растолстевший посередине,  видимо, съел лягушку и сейчас переваривал. Назову  его "Ужом".   "Ужиха" была значительно  меньше и короче его.  А неподалеку  рассмотрел ещё одного маленького ужонка. На воду они совершенно не реагировали, но стоило топнуть ногой, как первой стремительно уползала ужиха. Немного погодя, за ней след в след последовал толстый уж.  Ему, видно, особенно не понравилось, что помешали переваривать пищу на солнце. На следующий день, проходя утром мимо этого места, я увидел ещё одного ужонка. Он был тонкий, как шнурок, и от испуга быстро растворился в траве.

БЕЛОРУССКИЕ ЛЕСА

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

 

Это был уже умудрённый жизненным опытом хорь, не раз он наведывался в ближайшую деревню за поживой. То цыплят подушит, то не упустит случая расправиться  с курицей. И всё ему пока сходило с рук. Но голод заставлял снова и снова рисковать. И сейчас, когда снег ещё не выпал,  он спешил взять своё. Для деревенской дичи, которая в изобилии жила во дворах и сараях, этот дымчатый светло-коричневый зверёк с чёрной мордой, и таким же хвостом, внушал панический ужас своей злобой и кровожадностью. Не довольствуясь одной жертвой,  он убивал, сколько мог, оставляя трупы нетронутыми. Но в этот раз ему самому пришлось побывать в лапах смерти.

А лапы-то оказалась железными. Сам он сразу и не понял, что с ним произошло.  Резкий щелчок, и ещё более страшная боль пронзила всё тело. Хорь в панике заметался, но капкан держал  крепко. Через некоторое время понял,  что с ним произошло, и, убедившись, что за  этим   не последовало пленение человеком, он стал прилагать все усилия, чтобы выбраться из ловушки.  Старый хищник понимал, что ему нужно спешить, иначе,  кто знает, сколько осталось времени, пока его не обнаружили собаки или люди.  И все-таки в эти минуты ему повезло! Капкан оказался не таким мощным и зверь вырвался из стальных челюстей, оставив клок шерсти на железе. Но что с ним произошло? Страшные челюсти уже не держали, а половина его тела была чужая. Роковую цену пришлось заплатить за эту вылазку. Хребет оказался сломанным, и задние ноги теперь не шевелились. Превозмогая ужасную боль,  с помощью передних лап он пополз подальше от этого места. Лес давал убежище, но только не здесь. Нужно было уходить дальше. Вездесущие собаки с радостью расправились бы с ним, несмотря на вонь. Часто, отдыхая, он всё полз, дальше и дальше, туда, где был бурелом, валежник и заросли травы.

Сознавал ли он свою судьбу? Но жажда жизни не давала покоя. На пути оказалось шоссе. Выбрав момент,  он стал переползать через него, и тут  его заметили  двое. Ах,  где его былая проворность?! Раньше он  бы вмиг скрылся,  а теперь замер в траве, ещё надеясь на  чудо. Но человек уже стоял  прямо над ним, а зверь забился среди кочек. Человек решал – бить  или не бить его из-за шкурки, и вообще  за все проделки. До сознания  доходило, что зверь вредный, но рука не поднималась вот так, просто, взять,  да и убить, теперь уже беспомощное существо.  И даже когда хищник из последних сил побежал на своих двух лапах, чёловек продолжительное время находился над ним, было достаточно одного удара секирой, чтобы всё кончилось. А хорь понял, что если он сейчас не   совершит  невозможное, то смерть!  И он пополз, да так, что человек едва поспевал за ним бегом.

 Наконец, чувство свершения правосудия и сознание того, что зверь всё равно умрёт мучительной смертью, вынесли свой приговор. Но чудо! Зверь успел скрыться в бульдозерных отвалах земли и бурелома. Здесь, среди нагромождения стволов и густых зарослей травы, он затаился. Люди только на миг упустили его из виду, да так и не смогли отыскать.  Походив недолго вокруг,  они ушли, решив, что хищнику итак уже не жить. Вместо немедленной развязки, ему была обеспечена смерть от голода в великих муках. Те преступления, которые он совершал по характеру  своей породы, породили страшное наказание. А он всего лишь хотел жить, как жили всегда его сородичи, по тем законам, которые предписала  хищникам природа. Но умер, как погибает всякий, проигравший в борьбе за жизнь.

РЫЖИЙ ОХОТНИК

РОЗОВЫЙ ДЫМ

Казалось бы, что красивого можно  увидеть  в промышленном районе города человеку, проведшему полгода на природе. Но это первое утро, когда я вышел на работу после полевых, было очень хорошим.

Чистое небо и лёгкий морозец, поднимали настроение. На востоке, скрываясь за каменным лесом домов, восходило солнце. Его ещё не было видно, но зато оно уже подавало первые весточки лучей на крыши и трубы. Над всеми этими сооружениями вырос огромный воздушный цветок. Он всё время шевелился, менял свои формы. Цветком этим  был обычный заводской дым,  оживлённый и раскрашенный солнцем. Можно представить себе светло-серый, даже  почти белый пар,  который  по краям окаймлялся нежно-розовой каймой. Это солнышко раскрасило его. А так как эта картина всё время меняла свои формы, цветок этот как бы жил, колышась на ветру. Спасибо  солнцу, начавшему день такой красотой!

АЛЬПИНИСТ