- Лемболовские высоты
- Месяц на севере
- Начало (Каракум)
- Берег
- Жизнь в тайге
- Первая охота
- 15:0
- Озеро Калып
- Дело случая
- За медведем
- Встреча с бывалым охотником
- Вологодский край
- Полярная ночь
19/01, 86г.
Я
уже стал забывать, когда за последнее время
видел солнце. Мало того, что дни сейчас
короткие, так ещё и пасмурные. Но в это
воскресенье, когда с туристами решил
съездить на Карельский перешеек, день
выдался преотличный. Несмотря на утренний,
крепкий мороз, было тихо и солнечно. А когда
за спиной приличный рюкзак, то и холода не
чувствуешь.
Это
был мой первый выход в туристской группе. До
этого не ходил в больших группах любителей-туристов,
даже рядовым членом.
Путь мы начали в Лемболово, и целый день петляли по лесам между озёр Карельского перешейка. Даже сейчас, зимой, эти места выглядели прекрасно. С одной горы, где светлый сосняк давал обзор окрестностей, открывался прекрасный вид на заиндевелый лес. Я опять приходил к мысли, что неплохо бы съездить сюда летом. Лес, к сожалению, буквально кишел народом, и ни одного живого зверя или птицы в округе не было. К концу дня мы устроили обед на воздухе, да ещё успели покататься с гор в районе Орехово.
Холмы
впечатляли. С их вершины открывался вид
на лесные дали, которые к сумеркам уже стали
затягиваться снежным маревом. Тут были
хорошо обкатанные склоны для спуска на
лыжах, чем мы воспользовались, и не раз. Наша
группа должна была в скором времени выйти
на маршрут через Карельский перешеек, но
мне, к сожалению, пришлось отказаться. К
весне нужно было залечить травмированную
ногу и готовиться к переходу через Каракумы.
25/01, 86г.
21/02, 86г.
Совершенно
неожиданно попал я в феврале под
Североморск, и, конечно,
рад был случаю познакомиться с Кольским
полуостровом. Вопреки рассказам о страшных
морозах, здесь оказалось довольно тепло.
Открытый Мурманский залив согревал
котловину, в которой находился посёлок.
Запах воды и водорослей напоминал
о родном доме, где я уже давно не видел
открытого моря. Тепло Гольфстрима оказывало
положительное влияние и на растения.
Несмотря на то, что Мурманск находился
севернее Воркуты, где лишь одна тундра,
здесь всё же росла семиметровая сосна и
берёза, не говоря о кустарниках. Только
вершины сопок были голые.
По
вечерам небо часто раскрашивали
полярные сияния. Иногда они захватывали
сразу полнеба, превращаясь из бледной
пелены в цветные столбы, на изгибах
широкой ленты. То розовый, то зелёный цвет
играл среди звёзд. А на
другой день, как правило, начиналась
непогода. Снегопады и
сильные ветра досаждали больше, чем
мороз.
Вообще
погода имела удивительное свойство очень
быстро меняться. Могло светить солнце, и
через пять минут валить сплошной снег. Но
зато, когда выпадали тихие, солнечные дни,
всё вокруг выглядело прекрасно. В
один из таких дней я и выехал на лыжах в
сопки. В долине на болота и озёра навалило
очень много снега, сделав
почти карликами и без того невысокие
деревья. Иногда я проваливался в пустоты,
укрытые снегом под ветками. Нельзя было
достать земли даже лыжной палкой. Сбоку
от лыжни выступали скальные обнажения,
покрытые льдом замёрзших водопадиков.
Чем выше я забирался на сопку, тем сильнее
становился ветер, и появились
чрезвычайно плотные снежные
заструги и сдувы на голом граните. В
одном из ложков я вспугнул стайку белых
куропаток. На снегу они совершенно
незаметны, и только в
полете видны чёрные
подхвостья. А белоснежное
оперенье этих птиц было
очень красивым. Весь ложок между
кустами оказался
истоптан их следами. Тут они кормились
почками и прятались от ветра.
Под
небольшими кронами сосен кое-где были даже
целые площадки.
Когда я взошёл на вершину, глазу
открылась впечатляющая картина.
Освещённые солнцем суровые сопки севера,
посёлки, распластавшиеся внизу, в долинах,
свинцовая гладь залива с коробками
кораблей, - всё это было передо мной. На
севере, где-то над Баренцевым морем, ползли
серые тучи, и дымка застилала горизонт.
Сопка не была столь велика, но малые размеры
деревьев создавали эффект большой высоты.
Этот эффект был знаком мне
по тундре, где расположенные
неподалеку карликовые деревья, кажутся
большим лесом на горизонте.
Но
прежде чем вернуться домой, я несколько раз
с наслаждением съехал с горы на лыжах. Это
ещё одно удовольствие, которое
можно позволить себе
в этих местах.
Кольский оставил неплохое
впечатление. Сегодня я заканчиваю писать о
севере, а завтра меня уже ждет жаркий юг.
8/03, 86г.
14,15/04, 86г.
Не
раз приходила в
голову мысль, что берег Финского залива я
знаю не полностью. И вот, пользуясь
свободным временем, решил как-то восполнить
это упущение. Первый маршрут лежал из
Стрельны Петергоф.
Как и следовало ожидать, на мелководье
берега были низкие, заболоченные и поросшие,
тростником. Большая стая недовольных ворон
громко каркала, возмущаясь моим появлением.
Но я не стал им
мешать, так как берег был непроходим, а
лёд на воде уже не держал. Пришлось отойти
подальше от берега в лес. Тут была старая
дорога, которая вела
прямо в Петродворец. Надо сказать, что
день сегодня чудесный.
У нас снега не было, а здесь всё было устлано
свежим белым покрывалом. Тёплое уже солнце,
пробивалось сквозь деревья, и освещало лес,
отражаясь от снега. Небольшой березняк и
ольшаник сменились на
старый дубово-липовый парк. Кругом
весело пели птицы, стучали дятлы. После
зимы лес ожил. Они
сновали вокруг, и даже не пугались, когда я
проходил прямо под ними. Очень красиво
сочетались с природой прекрасные дворцы и
маленькие часовни, стоящие на горе. Своим
яичным цветом, в белом или голубом
обрамлении, они
здорово смотрелись среди старых деревьев,
на фоне ослепительного снега. Хотя сейчас
была зима, и фонтаны не действовали, парки
продолжали манить своей красотой.
После
такой прогулки по берегу залива, я
уезжал с хорошим настроением. На следующий
день маршрут лежал в другую сторону. Из
Соснового Бора я решил пройти, сколько
можно до Шепелево. Дальше
берега были мне известны. Этот
молодой город на дюнах привлекал сам по
себе. И сегодня солнце, освещавшее белый
песок, сосны и дома, создавало неповторимый
пейзаж. Мне довольно долго пришлось
выходить на берег. Привычное представление
о том, что залив находится на севере, здесь не
годилось. Берег изгибался
так, что в одном месте смотрел
даже на юг. Несомненно, здесь было
намного теплее, чем на северной
стороне. В большой бухте еще оставался
лёд. У мыса его набилось даже целые горки.
Чистейшие, ледяные зеркала сверкали на
солнце. Цвет льда был настолько сахарно-белым,
с примесью солнечных отблесков,
что даже болели глаза. Противоположный
берег таял в дымке. От солнца по чистой воде
пролегала искрящаяся дорожка. Море сегодня
выглядело прекрасно.
А вот берег здесь был не очень... Чуть
возвышаясь, дальше он переходил
в заболоченный елово-берёзовый лес,
и лишь у воды
его окаймляли сосны. Вместо песка кругом
были подушки травы и булыжник. Среди них из
тающих болот постоянно сочилась вода. Утки
и кулики на этом мелководье чувствовали
себя привольно. К сожалению, дальше мыса
Устинского пройти мне не удалось. Задержали
пограничники. После выяснения личности,
пришлось возвращаться домой.
17/04,86г.
22/06, 86г.
Сегодня
самый длинный день
в году. С утра, не переставая, идёт дождь, и я
сижу дома. Только вчера прилетел из Коми
АССР. Радуясь буйству зелени и
теплу, уже
забытой картине родных мест летом, я не
спеша, прошёл окружной
дорогой от станции до дома. Всё выглядело
непривычно, по сравнению с северной тайгой.
Вечером искупался в тёплом заливе. Погода
была пасмурная, но вода, по сравнению с
северными реками, показалась парной. Обрыв
настолько утонул в зарослях,
что я его еле узнавал.
Поездка
в Коми у меня началась в конце апреля. Но
организационные вопросы и погода долго
мешали попасть на
участок. Мы застали ещё и зиму, когда ещё
лежал снег и мели
метели. Долго сидели в Сыктывкаре, потом в
Мыёлдино встречали свою баржу с грузом и
перевозили его в Тимшер. Вообще забот было
много. Зато основательно подготовились к
заброске. Но тут разлились реки, и, проходив
четыре дня в разведке подходов
к моему участку, мы почти никаких вариантой
не нашли.
Путь по реке, на который я
насчитывал, отпадал, так как ниже моего
участка был огромный завал.
Удалось подъехать с другой стороны по
узкоколейке. Тут стал базироваться мой
сосед, а потом, через
лес, мы кое-как
пробились к границе участка - реке Нем. Было
уже 5 июня. Я привёз
рабочих с города, и ещё с неделю мы строили
базовый лагерь. Сложили
дом, баню по черному, поставили палатку
на сруб, лабаз, и ещё
много чего. Словом,
создали себе максимальный комфорт. Теперь
на таборе можно было прекрасно отдохнуть. Я
понимал, что тут
жить придётся мало,
но специально решил приобрести опыт
обустройства капитальной базы. Потом
началась работа. Заложили пробы и принялись
за расчистку просек. Места у меня
были самые лучшие: ни дорог, ни вырубок.
Есть лес, которому за триста лет. В
основном сосняки. Полно боровой дичи.
Мужики уже несколько раз встречались с
медведями, только мне не везло.
Жизнь
в лесу становится естественным состоянием,
поэтому
ничего за два месяца я не выделял в записях.
Теперь выход в лес - это не редкий праздник,
как бывало раньше, а сама
жизнь. Когда выезжаешь в жилуху, приходят
всякие отвлечённые мысли. Иногда становится до тошноты скучно,
когда понимаешь, что время идёт вдали от
городов, и тебе уже 25. Но это - в городе. А как
только возвращаюсь в тайгу, - как
будто оказываюсь в своей тарелке, вздыхаю
облегчённо. Даже жаль
становится тех, кто не видит
этого, не знает жизни полевой.
Скоро пройдёт моя неделя дома, и я снова
возвращусь туда, где ночи совсем белые, и дышится спокойно.
Ребята будут встречать с отличным (по-нашему)
харчем, жаркой баней, после которой -
обязательное купание в реке, и рассказами о
прошедших днях.
22/06, 86г.
11/07, 86г.
С ружья-то все и началось. Сначала поездка за ним в Ленинград, затем встреча на таборе, растянувшаяся на несколько дней из-за дождя, потом опять поездка по делам в штаб объекта. Все одно к одному. Перерыв в работе угрожающе нарастал, грозя перевалить за месяц. А к основной таксации я вообще не приступал. Но основная задержка была из-за
погоды. Прилетев из Ленинграда, я сразу попал в дождь. До табора добирался тоже в дождь. Он лил пять суток без перерыва, после, с часовыми промежутками, ещё пять дней. Вода в Неме поднялась на два метра, затопив все низины. Когда выезжали в штаб, пришлось помучиться на переправах через ручьи.
Основное русло было
плохо заметно, все
подходы к ручьям затопило. Один
из моих рабочих, который шёл по пути с
нами в заход, провалился почти по горло.
Благо, вода стекла поверху, не причинив
серьезного вреда.
Через несколько дней я возвращался с
консервами и спиртным на старую буровую,
где должны были быть мои рабочие. Могло
случиться так, что из-за затопленных
перекатов они не смогли перебраться
через Нем, и вернулись на табор. Но всё равно
продукты необходимо было оставить на
буровой. До реки я добрался благополучно,
лишь раз зачерпнув воды. Тут увидел, что они
пытались завалить здоровую
ель, но её развернуло течением. Мне
пришлось снять рюкзак, и, взяв в руки одежду,
попытаться переправиться вброд. Вода
сначала доходила
не выше колен, но не успел опомниться, как
понял, что уже весь
нахожусь под водой и
не достаю дна. В такие минуты
уже не до одежды, быть бы живу, как
говорится.
Выплыв к берегу,
я всё покидал и
начал вытаскивать документы. К счастью,
намокли они не
сильно. Ощущение от «купания»
было не из приятных, водица
оказалась больно прохладной. На берегу тело
облепили озверевшие комары. Сначала я не
замерзал, но позже появился озноб, и надо
было все же переправиться
на ту сторону, в избу. Думать о том, что там
не окажется спичек и людей, даже
не хотелось. Пройдя немного вниз, я
заметил, что одна ель все же свалена на ту
сторону. Будучи почти
вся затоплена водой, держалась
она чудом. Видно, всё
же мужики перебрались по ней.
Это обнадёживало, и я,
взяв вещи,
начал переправляться. Рюкзак,
чтобы не утопить, оставил
на берегу. Красные, онемевшие ноги уже не
чувствовали ни шиповника,
ни сучьев на ели. Отбиваясь от кровопийц-комаров,
я опять сорвался в воду. Потянуло под дерево,
но удалось не только удержаться, но и не
утопить одежду. Кое-как я переправился и
добрался до избы.
Мужики были на работе, но в избе
осталась одежда, пища, дрова. Какое-то
время ушло на то, чтобы разогреться
упражнениями, вытащить и развесить одежду.
На жаркой печи сварил ужин,
переоделся в
сухое. Наконец, появились
и рабочие. Одного
из них полевые доканали: навалилась куча
недугов, и он решил
ехать домой. Человек был первый раз на
полевых, проявил себя с самой лучшей
стороны, и мне было очень жаль с ним
расставаться. Но работать с таким букетом
болезней он
не смог, и решено было через пару дней
отправить его на родину.
Мы оставались вдвоём с Игорем.
Вчера, при купании, я потерял
шляпу и боялся, что, увидев на берегу рюкзак
и обнаружив шляпу, подумают,
что я утонул, но всё обошлось. Только шляпы
шаль. В ней я ездил ещё в Иркутскую
экспедицию.
На
этом берегу был плот, и, столкнув его, мы
наладили переправу. На следующий день, хоть
и шел дождь, я ушёл
на табор составлять расчёт. Ещё два дня
провозился с бумагами, помылся в бане, и
проводил рабочего домой. Наконец сегодня
решено было выйти
на работу. Светило солнце. Собрав
необходимые материалы, харчи, я направился
к переправе. Этой ночью я спал в сетчатой
палатке. Уже до чёртиков надоело сидение на таборе,
разъезды и ночлеги в избах, тянуло
в лес. Тем более, что стояла
жара и духота. Вода в
Неме не падала, а скорее прибывала. До
берёзы, по которой пару дней назад
переправился мой рабочий, было недалеко. Но
из меня выжало столько воды, что и купаться
не надо. Хорошо, что
весь жирок, накопленный
за время вынужденной отсидки, слезет.
Берёзы не оказалось - унесло
водой. Ко второй берёзе, выше по течению,
нечего и идти, она
глубоко под водой. Сначала я решил не ходить
на буровую, а поохотиться, но смыв на таборе
пот, тронулся обходной дорогой к плоту. С
собой было ружьё. На днях к самому дому
подлетела тетёрка с выводком. Услышав какое-то
клокотание, я вышел
с ружьем на улицу, и вспугнул её. Стрелять в
мать нельзя, тогда решил первый выстрел
сделать по банке. Весь заряд ушёл в неё.
Ружье било отлично.
Пристрелка обнадёжила. Жаль, что за время
моего отсутствия на внешней поверхности
ствола появился
небольшой налёт. Ведь когда я пришел в табор,
все было страшно сырое.
Второй выстрел
сделал по
рябчику, недалеко от табора. Первая моя
добыча хотя и была не велика, но приятна.
Теперь у нас были лицензии,
и мы могли добывать мясо даже крупных
животных. Конечно,
самок с выводками решил не трогать. По
дороге поднял глухаря, но ему удалось
незаметно исчезнуть, а на поиски
времени не было.
Духота выжимала все соки. Уже на Неме,
напротив буровой, увидел глухаря. Он
пытался убежать, но дробь догнала. Эта
добыча была уже
солидней. Заряд поломал ему всё хвостовое
оперение. Глухари сейчас плохо летают, идёт
линька. Я пошёл с
дичью к тому месту, где была переброшенная
ель и плот. Но коварная река всё унесла.
Теперь уже ясно,
что надо возвращаться, и ждать. Когда спадет
вода.
Опять
работа будет стоять. Игорь просил принести
батарейки, и я положил их вместе с
продуктами под пень. Сначала переплыл реку
пустой, сходил в избу и оставил записку.
Второй раз переправил глухаря.
Вывернув ему кишечник, подвесил под потолок.
Но, к сожалению, переправить остальное было
не возможно. Слишком сильное
течение. К этим купаниям
уже привык, после них даже не было
простуды. Вдалеке слышались
раскаты грома. Решил не
ждать, идти на табор. Несколько раз
провалившись в воду, весь
в "мыле", вместе с ливнем
вбежал в палатку. Что не намокло
от дождя, намокло
от пота. На обед поджарил
свой трофей, вместе с подосиновиками,
найденными на дороге. Во второй половине
дня ходил на ближайшую вырубку за
соляркой. С собой было ружьё, но подстрелить
никого не удалось, так как попадались
только выводки.
Дыхнув свежим ветром
на вырубке, я опять вернулся в комариный лес.
Без "Дэты" было туго, но ее сразу смывало потом. Вечером еще
долго бродил вокруг табора, надеясь
подстрелить что-нибудь
на ужин. Встретил
глухаря и рябчика, но так и не выстрелил.
Ладно, хватит на сегодня.
Первая охота итак оказалась удачной. И
вообще сегодня я многое отведал впервые. И
грабы, и поспевшую на болоте морошку.
На
таборе опять очень долго
отпивался шипучкой и чаем. К ночи
разразилась сильнейшая гроза. На
небе уже второй час гремит гром, и
сверкают молнии. Порывы
ветра и залпы дождя сотрясают
крышу. Даже здесь, под прикрытием, такой
аккомпанемент не добавляет
уюта. Очевидно, эту неделю, до отчёта
придётся заниматься камералкой. Дождь
упорно не хочет пускать меня в лес.
11/07, 86г.
19-23/07, 86г.
Я
выбирался с участка на отчёт. День был по-осеннему
прохладный, зато
почти без комаров. Утром я вышел из дому с
рюкзаком, полным одежды
и документов. Ружье
оставил. Чувствовал, что
нужно взять, но
прятать на несколько дней
посередине дороги было рискованно.
Началось с малого. Сначала встретил пару
рябчиков, потом,
один за другим, стали
взлетать глухари. И шли они в открытую,
через просеку. Я всё больше ругал себя за то,
что не взял ружье. До УЖД насчитал штук пять.
Тут встретился с соседом
таксатором и по пути забрал его отчёт.
Вскоре после расставания вспугнул глухарку с
выводком уже подросших птенцов. Она
недовольно заквохтала,
и пока дети разлетались, пыталась
пешком уйти от меня в кусты. А через
несколько метров после
них я увидел, как от колеи шмыгнул какой-то
зверёк. Я встал, а зверёк, отбежав, вернулся
и уставился на меня. Шкурка у него была
рыжая, с белым животом и
грудью. Конец хвоста распушён чёрной
мётёлкой, да и
мордашка вся чёрная. Это был горностай,
которого поначалу принял за ласку. По
размерам зверек превосходил её. Видимо, он
охотился за глухариным выводком, да я
помешал. Горностай оказался довольно
любопытным. Он минут пять бегал вокруг меня,
подходя то с одной, то с другой стороны.
Иногда появлялся
на бревне метрах в пяти. Его гибкое тело
постоянно мелькало в брёвнах или в
траве. Провалившись в воду, он лапкой
вытер мордашку и побежал дальше. Мне было
некогда, и мы мирно разошлись. На этой
дороге я повстречал ещё белку и глухариный
выводок. Встреча с горностаем была приятной,
и его, и взрослую
выдру я увидел впервые.
Выдра жила рядом с табором, повстречать
ее удалось в разлив.
При
возвращении домой,
я опять то и дело поднимал глухарей. Душа не
выдержала. Почти не передохнув,
пошел назад с ружьём, надеясь на скорую
добычу. Проходил километров 25, и не то, чтобы
выстрелить, - даже повидать никого не
удалось. Только грибов набрал, да морошки
поел. И пусть говорят, что нет закона
подлости, я на себе убедился в обратном:
раз пятнадцать
встречал дичь, пока гулял
без ружья, и ни разу с ружьём.
Правда,
под вечер удалось
подстрелить утку, а утром
следующего дня - глухаря и кулика.
Это немного успокоило. Но до сих пор
удивляюсь тому стечению обстоятельств,
которые сопровождали меня в описанные два
дня.
24/07, 86г.
27/07, 86г.
Третий
день я был в заходе. Жил в избушке на
сосновом острове среди болот. Кругом полно
дичи. За эти дни израсходовал почти пачку
патронов. Вокруг простирались болота,
полные морошки. Янтарными бусинками было
усыпано и чистое болото у озера Калып.
Я
забил морошкой всю имеющуюся посуду, ел, и
удивлялся такой щедрости природы:
ещё нигде не
встречал такого урожая
ягод. На озере сидело много уток, но
близко они не подпускали. Даже выплыв к
середине на плоту, я дважды безуспешно
стрелял. Вода в озере была прозрачной. Но
имея удочку, рыбачить не стал – мешала
пасмурная погода.
Озеро Калып как
бы делилось на два
зеркала, разделенных высоким бугром с
растущими кедрами. У
этого чудо дерева, и живности было куда
больше, чем вокруг. Тут я услышал знакомый
резкий писк. Понял,
что это бурундук, но увидел ёго далеко не
сразу. Бурундучок оказался совсем
маленьким, куда меньше сибирских.
На светло-серой шкурке отчетливо
выделялись чёрные полосы. Он и жил тут в
норках, под кедром, питаясь орехами. Шишек
под деревьями валялось довольно много.
Видно, звери и птицы позабыли о них.
Большинство были не поспевшие,
но уже обглоданные. Чешуя отливала
фиолетовым цветом с восковым налётом.
Я набрал, сколько влезло в полевую
сумку. В ветвях нашёл кедровку. Недаром
говорят, что кедровки не гниют и пропитаны смолистыми кедровыми веществами.
Это была уже не птица, а лёгкая мумия. Назад,
к табору
добирался тяжело и долго, через болота.
Поднимал дичь, но не стрелял, так
как осталось только два патрона с
картечью. С собой был тяжёлый рюкзак с
трофеями. Морошка, грибы, шкура и шишки
весили прилично. До позднего вечера я
варил варенье, мариновал и сушил грибы, жарил шишки. Сходил на старицу и
одним выстрелом убил двух уток.
Правда, вторую нашёл только к вечеру.
Эти дни всё думал, что не перевались ещё
богатые места в России, и какое
счастье иметь работу, дающую
возможность побывать
в них.
27/07,86г.
24/08, 86г.
Сегодня
я проводил домой своего рабочего.
Наконец-то вся
работа закончена, можно
заняться, чем хочешь. А заняться я решил
охотой на медведя.
Оленье мясо мы съели. Можно было
подстрелить и ещё
одну животину, благо, северных оленей
встречал не раз и очень близко. Но, честно
признаться, было
не до них. Заканчивался последний заход,
а заботы с мясом отняли
бы дня два.
Возвращаясь
из посёлка, увидел следы медведя. Шёл
дождь, а следы были сухие, видно,
Топтыгин услышал
тепловоз и свернул с дороги. А на участке
нашей экспедиции оказались
следы всей медвежьей
семьи. Она постоянно вертелась вокруг
табора Кузнецова. У него я и решил пожить
несколько дней. Уже вечером
следующего дня вышел специально на медведя.
Моросил дождь. Этот период дождей
длится уже больше недели. Не отошёл и
километра, как увидел, что навстречу
мне катятся четыре медведя. Впереди
бежал пестун, затем пара чёрных медвежат, а
замыкает компанию медведица.
Шерсть на ней была мокрая, и поэтому
выглядела она
не совсем красиво. Я
перезарядил картечь на пулю, и стал ждать,
что будет дальше. Нет, стрелять не
собирался. Больно веселая была семейка.
Хотелось посмотреть, как
они воспримут встречу со мною, да к тому же,
на четверых было
всего две пули. Я замер в напряжении
с ружьем наизготовку и
спущенным предохранителем. Но
ветер дул с моей стороны, и медведица,
почуяв запах человека, увела семейство в
молодняк. Я ещё раз увидел, как они скрылись
в зарослях берёзы и сосны, сделал два круга
вокруг молодняка, правда,
в середину не полез. Хотя, может, семейка
успела отсюда уйти.
Возвращаться
пришлось на старый
узкоколейный ус. Там жил ещё
один медведь. Но его я
не нашел, дробовые патроны кончились, а
картечь решил потратить
на глухаря. В последнее время не везло:
была целая серия промахов. Да и сейчас
стрельнул влёт, а глухарь сел метрах в
пятнадцати от меня. Это было чудо – с
рогатки попасть можно! Но я не попал даже из ружья! Стрельнул, а тот спокойно
улетел. Я стоял ошарашенный, и в
расстройстве ушел домой. В душе злорадно
посмеивался над собой - "так тебе и надо".
Ведь шесть картечин при рассеивании
не тронули птицу. Так неудачно
закончилась моя первая охота на медведей.
Потом мы искали ещё одного, но он ушёл
километров за 20 от табора.
2/09, 86г.
14/09, 86г.
Последнее
время занимаюсь только тем, что хожу на
охоту. Поймали норку, постреляли тетеревов,
а вот лося упустили. Как-то вечером, выйдя с
табором в лес, мы безрезультатно искали
зверя, а вернувшись, по следам увидели,
что мимо избы прошёл лось.
Если бы не ходили, наверняка убили бы.
Но
вот прошло дня четыре, как сюда на тепловозе
приехали поохотиться два мужика. Я иду и
вижу, что они
шагают по этому старому следу в обратную
сторону и кричат, что лось где-то здесь. Я
посмеялся над их сообразительностью, и ушёл,
незамеченный, в избу к Сане Кузнецову.
Рассказал ему об увиденном. Тогда он решил
«пореветь» с помощью
ружейного ствола. Я советовал
отказаться от бесполезного дела – тщетно. К
удивлению, охотнички клюнули на приманку. С
их стороны тоже раздался рёв. Постепенно он
приближался. Потом из кустов показался
чумазый мужик с горящими от нетерпения
глазами. Он жаждал близкой встречи с
добычей, и уже приготовил
ружьё. Надо было видеть, какой
изумлённый взгляд был у него при виде
нашей избы! Потом удивление сменилось
разочарованием и злостью. Мы долго смеялись
над тем, как он принял наш рёв за лосиный. Да,
оказаться в таком одураченном положении не
завидно. Если бы в посёлке узнали об их
охоте, потом
проходу бы не дали. Но браконьеру эта наука
только на пользу. Долго охотники
задерживаться не стали, и скоро
убрались тем же путем – на тепловозе.
1/10, 86г.
17/10, 86г.
В городе сидеть - не было мочи. Поэтому, сразу после приезда из Коми, я попросил отправить меня ещё куда-нибудь. Вскоре нашлась работа на Северном предприятии в Вологодской области. Утром поезд вынырнул среди заваленных снегом лесов и полей. Нас ехало семь человек, и теперь понимали,
что придётся поработать зимой. После распределения в Вологде, я долго плыл на теплоходе по Сухоне, а затем на машине - до места базирования. Деревня Гаврилково оказалась по уши залитой грязью. В первые дни работы в лесу не помогали и болотные сапоги. Водой было залито всё.
По опушкам встречалось много тетеревов, видел и крупные медвежьи следы на снегу. Но через три дня снег растаял. Нам предстояло идти в десятидневный заход за
реку Менза. Путь оказался нелёгким, но зато я пострелял рябчиков и влёт сбил "четвёркой" глухаря. Это была удача!
Среди моря лиственных молодняков, мы нашли клочок старого леса с запасом сухостоя, и поставили табор. Благо, вода сейчас была везде. Над настилом, покрытым лапником, натянули брезент, а перед ногами разложили нодью. Спать можно! И вот, с 17-го числа наступило что-то
вроде "Бабьего лета". Несколько дней светило солнце, но ночью был приличный мороз. Лужи крепко закрывались льдом. В этот день я побродил с таксацией вдоль ручьев и пострелял на обед рябцов. А к вечеру нас ждал сюрприз. Один таксатор принёс в рюкзаке барсука, которого собака выгнала прямо на человека. Зверь оказался очень упитанным. Маленькая полосатая голова переходила в жирную тушу. Барсук обладал феноменальной способностью протаскивать своё брюхо через собачий ошейник, который плотно надевали на него. Два раза барсук сбегал с поводка, но оба раза его ловили.
Кстати, брать его было небезопасно: одного ловца он крепко покусал. После споров, мы большинством решили отпустить его, а не забивать на сало. Это был почти беспомощный пленник, и рука не поднималась на него. Кроме того, это был весьма красивый зверь. Я, например, барсуков ещё не видел. Снявшись с ним на память, мы развязали рюкзак, в котором тот сидел. Точнее, барсук лежал, и вылезать не хотел. Даже когда его вывалили, он сделал два шага и встал. Видно, уже не верил в свободу… Но потом оценил обстановку и поковылял по направлению к своей норе.
Собаку мы придержали. Кстати, из захода она с нами не вернулась. Очевидно, съели волки. Она была ещё молода, и убегала далеко от хозяина. Местные охотники водили своих собак только с красными тряпками на ошейнике, что хоть как-то отпугивало волков. В этом заходе мне
удалось сделать "королевский" выстрел влёт по тетереву. Он упал прямо в руки. А ещё 17 числа, наблюдали неполное лунное затмение. Все ложились спать в половине седьмого и еле дождались начала…
На эти моменты жизни, трудно обменять сидение у телевизора.
2/11, 86г.
17/12, 86г.
Неожиданно
для себя в Заполярье, я попал
в полярную ночь. По Коми и Полярному
Уралу ломили морозы. Честно скажу, это очень
непривычно, когда ртутный столбик еле
цепляется за нижние деления градусника.
Днем температура вертелась вокруг 40,
а в одну из ночей было 52 градуса мороза.
В горле першило, наверное, от ледяных кристалликов. Ресницы
на глазах смёрзлись, и нельзя было моргнуть.
Даже защитившись всей имеющейся у меня
одеждой, я чувствовал холод. Рукавицы
нельзя было снять, так как руки
моментально коченели. Лицевая маска скоро
превращалась в ледяную корку и
только мешала. От дыхания всё быстро
обрастало инеем. Над землей
висел морозный туман при
ясной погоде. Из-за него даже самолёты
не летали. Сейчас
стояли самые
короткие дни.
Рассветные сумерки появлялись
лишь на три часа, и опять темнело.
Правда, ночью было полнолуние, и очень
светло. Теперь луна освещала тундру вместо
солнца. В приобской пойме рос небольшой
кустарник. Тут видимо-невидимо натоптали
белые куропатки. Иногда они и сами взлетали
среди зарослей.
Вообще, от кажущегося чувства не проходящей
ночи, было непривычно. Разница во времени
совсем путала жизненный ритм. Сильнейший
мороз сразу выжимал на поверхность все
недостатки в
снаряжении. Хотя Обь - река
внушительная, но даже в ясную ночь вид
весьма унылый. Другое дело -
Полярный Урал. Он поразил меня своей
суровостью. Тут уже дули сильные ветры. Горы,
хоть и небольшие, но выглядывающие среди
снегов серые хребты, смотрятся впечатляюще.
Внизу
росли, тронутые ветрами, ели, лиственницы,
березы. Одинокие домики светились огнем окон среди белой
стужи. Иногда встречались ненцы с упряжками
оленей. Уже по их виду чувствовалось, что в
тундре они, как дома. Всего несколько дней я
провёл в условиях полярной ночи, но как
обрадовался выглянувшему по пути домой
солнцу! Как говорится, мне только удалось
сунуть нос в страну снегов и ветров, но и
этого хватило, чтобы оставить самое суровое
впечатление, особенно об Урале. И один там
не воин. И пребывание мое оказалось
скоротечным и
безобразным.
22/12, 86г.