8.01.96г.
При
такой-то чудесной зиме, которая выдалась в
этот раз, я умудрился ничего
примечательного не записать. Но это и не
удивительно: бытовые проблемы и
нервотрепка с работой прогрызли огромную
дыру, величиной в три месяца. А ведь уже
первого ноября выпал снег, наступили морозы,
и это в разной степени продолжается и по сей
день, без привычных слякоти, оттепелей,
дождей. И даже мороз под 20 кажется очень
сильным, ведь отвыкли за восемь лет от
нормальных зим. Но воздух по-прежнему
насыщен влагой, что создает неповторимые
картины природы. Крупные кинжальные
кристаллы льда растут очень быстро и
превращают деревья в белоснежные
коралловые рифы. Иногда начинается
снегопад, и жёсткий наряд леса сменяется с
помощью ветра на пуховый, из невесомого
снега.
Я
всё не мог угадать с погодой, чтобы пройтись
по родным местам на лыжах. Солнечных,
чудесных дней было множество, но вечно
отвлекала работа. Однако сегодня повезло.
Ещё в Рождество небо очистилось и ночью
вызвездило. До восхода солнца был мороз в 14
градусов при полном безветрии. Встав на "Тайгу",
я налегке, но в морозозащитной маске, вышел
в лес. Наконец сковало льдом все ручьи и
речки. Да и что там говорить - даже залив
замёрз раньше Нового года! Давно такого не
было.
В
этих условиях, лучшим местом для
передвижения были рвы. Глубокий снег
снивелировал кочки. Шел медленно, но,
благодаря широким лыжам, я и не
проваливался глубоко. Солнышко только
вставало, но стоило первым лучам пробиться
через частокол елей, как сверкнул алмазами
снег на лапах низкорослых болотных сосен.
Попробовали свой голос токующие тетерева,
но, увидев меня, предпочли улететь вглубь
болота. Только воронки от их ночлега, да
сброшенный с ветвей снег напоминали об их
пребывании.
В
эту зиму на острове обитали кабаны. Там было
всё перерыто, начиная от болота и кончая
многочисленными лёжками на сухой пуповине
под раскидистыми лапами елей. Глубокие
узкие тропы радиально расходились по
болоту от острова. Хорошо, что они не очень
боялись соседства людей. А то с западной
части к Комаровскому болоту уже подкралось
садоводство. Уже и крыши с дымками видны, и
лай собак слышен. Но на удивление, за всю
прогулку я встретил сегодня только два
лыжных следа.
От
дома до второй базы на Пейбовском болоте
был прямой путь по просеке, но прямо идти
никак не получалось. Леса от вырубок
расстроились, и ветер давно завалил их
валежником. Но я не торопился: сегодня
хотелось насладиться долгожданной
прогулкой по своему лесу. Только далеко за
Пейбовским ручьём встретил первые
истоптанные зайцами полянки. А ведь раньше
это была самая глухомань, дойдя до которой,
уже много кого можно встретить. Зато мыши
наплели на снегу настоящие вологодские
кружева. Но их основная жизнь сейчас
протекала под снегом.
На
второй базе я сделал небольшую остановку. С
этим местом у меня связано много памятных
дней. И сейчас здесь сохранился наш настил
для ночёвок. Пройдя с лесного мыска дальше
на юг через болото, я упёрся в стену
тростника. Сначала он был по колено, и не
мешал ходьбе, затем вырос выше человека и
встал непреодолимым барьером. Да ещё
местами залёг против моего хода под грузом
снега. Пришлось немного вернуться и
спуститься в тоннель рва. Ветви буквально
смыкались над головой. Но это был
единственный удобный сейчас путь
передвижения.
Потом
я пересёк Пейбовское болото и пробился
через заснеженный молодняк на просеку,
окаймляющую болото с юга. Можно было
сходить вперёд на Камышовое болото, но там
прошлой зимой все боры вырубили, стерев с
лица земли красивые места. Я пробирался к
болоту, лежащему в среднем течении Чёрной
речки, недалеко от ковашевской дороги. Это
место называлось заказником, в память о
некогда живших тут бобрах. Путь был
километра два, но оказался очень долгим из-за
заросшей просеки, частых завалов и кочек. А
летом к этому прибавлялись ещё и болотинки.
Но я люблю долгую дорогу: тогда можно идти и
думать о чём-то своём. Ведь зимой в лесу так
тихо, что ничего не отвлекает. Даже
удручающе тихо. Нет следов ни норок у
водоёмов, ни куниц в чащах. Даже рябчика не
видел. Самое главное, за всю дорогу не
встретил ни одного следа лося. Ведь раньше
они всегда попадались, а на Пейбовском
болоте и заказнике было много лежанок. На
одной знакомой лесной полянке я
остановился отдохнуть. Стояла морозная
дымка, растворяющая серо-сизую опушку леса.
Зато на солнечной стороне елей четко и
контрастно выделялись мельчайшие иголочки.
Очень уж уютно и радостно было в этом месте.
Я и раньше обращал внимание на какую-то
особую атмосферу этой поляны. Тут почти
всегда можно встретить птичью мелочь, не
заметную в округе.
Последний
тяжелый переход с блужданиями под темными
сводами елей был до русла реки. Здесь, на
льду реки, можно было отдохнуть и
оглядеться. В свете низкого солнца
даже сухостойный лес выглядел как-то
завораживающе. Он словно растворялся в
морозном воздухе, затирался инеем и тонул,
опускаясь к болоту. В этих местах лет 20
назад я в первый раз переночевал зимой. Но
сейчас, пожалуй, с трудом смог бы найти и
узнать то место.
Болото
я обогнул по волчьим следам, а потом свернул
к лесовозной дороге и по накатанной колее
быстро выехал на ковашевскую трассу. Тут
лыжи пришлось снять, так как снег был
посыпан песком. Пока шел пешком – ноги и
отдохнули. Эх, как прекрасно в солнечный
день раскинувшееся в обрамлении сосновых
лесов Сюрьевское болото! Глазу открываются
красивейшая картина. Парадокс в том, что все
это рисуется всего лишь двумя цветам в
различном сочетании: серым и белым. По пути
меня обогнал какой-то сумасшедший лыжник,
который пролетел мимо со скоростью около
ста километров в час, держась на буксире у «жигуленка».
Недалеко от Краснофлотска я снова встал на
лыжи и обогнул Школьное болото по лесу.
Кстати, на топокартах оно имеет название
Ярвенсуо. К концу шестичасового пути
немного устал и стал чаще смотреть под ноги.
Но проехать около залива вдоль железной
дороги сил все же хватило. Заторошенный
залив застыл и принял на себя сегодня сотню
рыбаков. Надеюсь, что я тоже еще успею
сходить на рыбалку: прекрасная зима
позволяет.
9.01.96 г.
10.02.96 г.
Мне
кажется, что в последние свои выезды за
город я только и занимаюсь тем, что прощаюсь
с родными и знакомыми местами. По крайней
мере, все время витает мысль, что вот то-то и
то-то я вижу в последний раз перед долгой
разлукой. В последний раз обошел окрестные
леса: сначала дальние, а потом и ближние. В
последний раз походил по лесам Назии.
Побывал на заливе, полюбовался его
застывшим ледяным пейзажем. С погодой
повезло: ярко светило солнце, хоть и стоял
сильный мороз. Холодное марево окутало
горизонт. Все сливалось в белизне, только
разрывы льда над камнями как-то
разнообразили поверхность. Снег под ногами
жутко скрипит – до раздражения
ушных перепонок, до боли в мозгу, - как будто
он злобно стонет в бессилии от вынужденного
затишья. Но придет
еще, наверное, время и для
вьюг.
Мне-то
тепло. Хожу уже в фирменном полярном
обмундировании, легком и теплом. Сегодня
решил навестить бабушку и дедушку на
кладбище. Дорожки туда почти все заметены,
но мне уже давно знакомы эти лабиринты
оградок. Тут какое-то спокойствие, особый
дух и особые чувства. Наверное, это добрая
память об умерших людях витает. А память о
моих предках -
самая благодарная. Дедушки не помню, но
вспоминаю, как мы с бабушкой ходили здесь
его навещать. А теперь и ее прах рядом
покоится. Их могилы густо покрыл снег,
улегшийся на ветках. Немного отряхнул его,
чтобы увидеть портреты, взглянуть в чуть
строгие глаза деда и всегда добрые глаза
бабушки. Поговорил мысленно с ними, поделился
новостями. Все-таки мы люди верующие. И
самому на душе стало спокойнее и приятнее.
Неожиданно
где-то в недрах рябинового подлеска старого
соснового бора что-то дрогнуло. Это упал
комочек снега с потревоженной ветки. И
вдруг откуда ни возьмись появилась голубка.
Прилетела и чуть не села мне на голову. Я
даже не заметил, как она подлетала. Что это
за наваждение? А может, это душа любимого
человека явилась и дает о себе знать?
Голубка еще раз облетела меня,
уселась рядом на ветку и посмотрела мне
прямо в глаза.
Неожиданно
таким же образом дрогнул еще один фрагмент
дерева и явилась сойка. Опять мы переглянулись. Затем еще
одна. Боже, что это у
меня за мысли в голове! И ведь как стыдно: не
взял я с собой ни крошки -
так уж вышло. Очень больно и стыдно. Мы
долго смотрели друг на друга. Кажется, что
только обличие у них птичье, а в глазах –
что-то другое, что я хочу увидеть. Не помню
уж, как она исчезла, - наверное, также
неожиданно, как и появилась. Я пошел домой.
Теперь уж точно попрощался.
Потом
были прощания с родителями, со знакомыми и
друзьями. Только с самыми близкими еще не
успел. Они у меня все очень сильно болели. То,
что я сам не сломался до сих пор из-за всех
неприятностей, - это просто чудо.
15.02.96 г.